ИСТОРИЯ     ПЕРСОНАЖИ     ДОКУМЕНТЫ     КНИГА ЭПИТАФИЙ

Документы

Исраэль

     Ребенок Аи проснулся ночью, под свет фонаря, - раскрыл глазки и пошевелил пальцами, привыкая к телу: каждый час Аи делался больше и сильнее. Дитя просыпается чисто, снова и снова рождается поутру, - но ныне ночь стояла – глухая и вязкая – и Аи был разбужен тревогой, пролетевшей мимо стен. Он разумел – плакать или нет, и уже собрался зареветь и призвать мать, как вдруг что-то легкое коснулось лица. Аи услышал незнакомый терпкий запах и шелест – будто плаща; странная тень склонилась над ним.
  « Ты кто? » - спросил Аи. Тревога не проходила, но тут уж любопытство протянуло шею и сдержало крик.
  « Я Исраэль, - ответила тень. – Я твой друг. »

     Они говорили на том мысленном языке, каким сообщаются рыбы, собаки и деревья. И люди знают его – им доносят любовь и вражду – дети владеют им так же хорошо, как собаки и деревья, но после забывают, меняя на скользкий и бедный язык слов.
  « Пойдем со мной », - сказал Исраэль, и Аи послушался – вылез из кроватки и пошагал во тьму, слыша пред собою шелестение хитина и мелкий стук ног. Терпкий запах ночного существа стал слабее, или Аи привык к нему, но уж не тревожился и не думал о плохом.
     Да и отчего Аи должен был пугаться? – он еще не научился бояться, он родился в мир чистым, новым, готовым к любви, незнающим зла.
     Аи не удивлялся ничему. Все, что он совершал, он совершал впервые. Впервые проснулся ночью – сам, не от боли в животе или подмоченных пеленок, и впервые смолчал, пробудившись. Впервые шел во тьме, - он еще не знал, что обычно в этом мире, а что странно. Проводник его топал чрез бесконечную комнату к двери, и налег на дверь, приотворил, 
поманил за собой.
  « Ты будешь со мной играть? » - спросил Аи.
  « Конечно, » - отвечал Исраэль, и они помчались бегом по длинному коридору, мимо стен и дверей. В коридор проникал слабый свет, и Аи смог получше разглядеть Исраэля: он был красивый, в темно-коричневых доспехах, с большими черными крылами, многоногий, усатый. Только лицо его не понравилось Аи – там были челюсти, усики, какие-то отростки и хоботки. Но глаза Исраэля светились радостным весельем, и он бежал впереди, семенил ногами – и звал догонять и хватать себя за хвост, и скользить по гладкому полу, - то тормозил, то круто ворочал вправо и влево. Они мчали туда-сюда в полумраке, сшибая обувь, до смерти перепугали кота Гастона – тот взмяукнул, взлетел на полку с тарелками и оттуда смотрел на них – бегущих внизу. Как это было смешно – катить по тертому линолеуму, среди столов и стульев! – Исраэль научил Аи воровать хлеб, и они крошили хлеб и прятали крошки в щели. Они проникли в ванную, Исраэль показал дыру в стене, откуда приходили тараканы, - дыра была слишком мала 
для Аи, и он смог только сунуть голову вниз и услышать снизу гул голосов и стуки, и шелест.
  « У наших сегодня большой праздник, - сказал Исраэль, – празднуют День Благодарения. »
     Мимо протрусил рыжий таракан-шестерка с куском сыра во рту. Исраэль обнюхал его, пошевелил усами, и рыжий скрылся в дыру.
     Они вылезли из-под ванны. Пустота ночной квартиры таила в себе знаки жизни – чужой и манящей. Скребла мышь в стене, наверху загорались желтые кошачьи глаза. Печальные маленькие муравьи ползли цепью. Капало из крана, - Исраэль и Аи напились в раковине, сидя на горке немытой посуды.
  « Смотри, - сказал Исраэль, - вот стол, вот стул, вот посуда – считай, выбирай. Все для тебя. Никто не знает, что все здесь – твое. »
  « Вот стул, вот стул, вот посуда, » - повторил Аи.
  « И еще мусорное ведро, где спят мухи, и чердак, где спят птицы. И плита – она еще теплая с той поры, как там грели чай. И чайник – чудо, а не чайник! »
  « И это все для меня? » - не поверил Аи.
  « Конечно! И это, и многое другое. Я покажу тебе… »
     Исраэль подхватил Аи и затрещал крылами, и Аи, прижатый к панцирю, услыхал, как внутри Исраэля бьются восемь горячих сердец. Сумрак поплыл под ними, и кухня переменила вид. Аи  восхищался и глядел во все глаза, а Исраэль разворачивался и проходил боком у стены, и новый вид вставал – величественный и туманный.
  « Еще, еще ! » - кричал Аи, но Исраэль уже вылетал в дверь, и вылетал в коридор, и прямо на  подушку опустил Аи, и тот сразу уснул, забывшись от бури, от воздуха и полета.

     Утром он промочил пеленки и ревел жалобно, и мать унесла его в ванную и там умывала всего, а потом окатила холодной водой из ковша – так она делала всегда по утрам. Боже мой, так она делала ВСЕГДА! – век позавчера, век вчера, век прошлой недели. Какие тяжелые руки у сна и как удивлялись взрослые, что Аи спит днем. Только кот Гастон понимал все и смотрел 
осуждающе, а вечером царапнул больно, когда Аи потянул его за хвост.
     На следующую ночь Исраэль снова пришел, и они снова бежали и скользили, как водяные жучки на воде. Потом они полетали по кухне, Исраэль трещал крылами и кричал названия вещей, мимо которых они проносились ветром. Аи вертел головой, - они так увлеклись, что едва не врезались в окно: за окном расцветали одуванчики-фонари и снег кружился –  мельчайший и белый. Они посидели на подоконнике. Аи приложил лицо к холодному стеклу: мир за окном был так огромен, что даже звезды не могли добежать до края. Мир был такой неживой, что только снежные птицы могли жить там – те, что питаются снежными мухами.
  « Почему люди спят ночью? » - спросил Аи.
     Исраэль подумал, пошевелил усами:
  « Люди всегда спят ночью. Если они не станут спать, то умрут. »
  « Как это – умрут? »
  « Вот так, » - Исраэль лег на спину, вытянул ножки и замер. Аи подождал немного, посмотрел на неподвижного Исраэля, посмотрел в окно.
  « Понятно, » - сказал Аи, хотя ничего не понял. Но Исраэль продолжал лежать, и Аи стало скучно.
  « Ладно, хватит. Давай еще полетаем, » - сказал он, но Исраэль не шевелился. Аи потряс его за ногу и обнаружил, что Исраэль совсем легкий и весь шелестит от движения, как сухой куст. Аи  стало страшно и грустно, – умный друг его лежал рядом – бесполезный, немой. И ночь вдруг надвинулась к Аи – полная страхов и тревожной силы. Аи заплакал горько, сидя на подоконнике, а за стеной торжествующе пела мышь, свившая новое гнездо из газет и стружек.
     Хныча, Аи сполз с подоконника и заковылял в постель, но не дошел, встал в комнате. Родители спали, скрывшись под горой одеяла, но Аи увидел лицо отца – бородатое и красивое, и сразу услышал запах отца – сложный древесный запах взрослого человека. Отец лежал совсем неподвижно, и Аи испугался, что с ним случилось то же, что с Исраэлем – он подошел ближе, и тут отец пошевелился и выставил из одеяла локоть. Аи постоял еще немного и пошел к себе, - влез чрез деревянную оградку в постель, лег. Какой-то новый недобрый дух вился над ним – и печалил и тяготил. Аи всхлипнул и закрыл глаза, и услышал рядом голос Исраэля:
  « Не плачь, мы живы. Мы никогда не умираем. »
  « Ты придешь снова? » - спросил Аи.
  « Я буду приходить всегда. »
     Боже мой, это будет ВСЕГДА! – век завтра, век будущей недели…

     Ночи и ночи Аи проводил в скитаниях между кухней и коридором. Дважды им с Исраэлем приходилось прятаться под стол, пока во тьме пробегал сонный сосед – скрывался в туалете, а после так же сонно и автоматично убегал назад. Иногда в окне качалась полная Луна, иногда большая сила стискивала Луну в месяц, и небо улыбалось звездно – улыбалось трудной небесной улыбкой. Холод не стихал – налетал из окна, словно шум прибоя. В раковине отвесно протекала вода, кот Гастон спал у батареи, свившись в кольцо. Изюминка света выпадала из окон напротив – там за дырявой шторой полыхал пожар, разбуженный сердцем – всю ночь горел, не уменьшаясь. Странные стуки от пола – снизу: что делалось внизу, кто жил там – о том даже Исраэль не умел объяснить. « Люди живут, » - отвечал он, а что за люди, чем живут – о том молчал. Зато наверху была крыша, и там бесновались коты – и Гастон не спал тогда, но беспокойно прохаживался по дому, точил когти, и скоро не выдерживал – убегал к своим.

     Аи стал настоящим ночным жителем и просыпался сам, и поджидал Исраэля, лежа под одеялом и слушая ночь. Но однажды Исраэль не пришел. Аи лежал долго, раскрыв глаза в  темноту, и совсем устал ждать – сам собрался: вышел в коридор и пошагал на кухню, держась  прохладной гладкой стены.
  « Исраэль, Исраэль! » - позвал он. Все молчало кругом. Аи сел на пол, - ему стало одиноко, он хотел плакать, даже покривил рот, но слезы не пришли. Аи отправился в ванную, сунул голову в тараканью дыру – но и там было тихо. Все словно умерло – даже мышь не скребла, даже не стукало снизу, даже не тянулась от сахарницы сладкая цепочка муравьев. Аи пошел назад в комнату, но у двери остановился, прислушался – там что-то происходило. Аи различил шепот, смех, громкое дыхание.
  « Почему ты не спишь? » - раздался над ним голос Исраэля – он сидел на дверной ручке, свесив крыло. Аи очень обрадовался, найдя друга, но Исраэль отчего-то был недоволен.
  « Иногда ты должен спать, - строго сказал он. - Я лучше знаю, что тебе делать ночью. »
     Аи стал говорить, что проснулся не нарочно, что так вышло, но Исраэль ничего не ответил, спрыгнул на пол, подхватил Аи, - и тут из-за двери донеслось нечто такое, что Аи весь сжался и почувствовал себя меньше, совсем маленьким, - такой вздох был, понятный Луне и деревьям в лесу, полный, как чаша с медом, общий, как травный хор. От вздоха того весь дом задрожал, тьма помутилась, - и Аи с Исраэлем бежали, бежали, бежали по бесконечному темному коридору, и не было пути им, кроме коридора с пятном света впереди. Все вдруг озарилось – ослепительное электричество приковало их к месту, и они распластались на полу, как два многоногих брата, и Аи увидал огромную человеческую фигуру над собой – это был отец, завернувшийся в одеяло – подобный античному греку – со всклоченной бородой, с домашним тапком в руке; отец замахнулся, и туча накрыла их, стремительно разрастаясь вширь.
  « Беги! » - успел крикнуть Исраэль, и тут туча налегла на них, сокрушая тела и конечности, и наступила тьма.

     Аи проснулся и с криком покатился по кровати, но на краю удержался, вскочил, сел, озираясь со страхом. Гул за окном возник и приблизился, - и с громом прокатил ранний троллейбус. Аи зажег свет, - жена повернула к нему сонное лицо, молча, нашла его руку, потянула. Между ними спал их двухмесячный ребенок, и Аи опустился осторожно, боясь пробудить. Но ребенок открыл глаза и посмотрел на него спокойным взором, и снова закрыл глаза – тихо и удовлетворенно… 

1991